Я не хочу, чтобы люди унывали. Сборник рассказов, сказок, пьес, сценариев, статей - Светлана Абакумова

Проблемы с милицией на самом деле у Андрюхи были, и из кулька его выперли. Чисто брит головой. Сам-то он добрый – правда, любит выпить. Позже, когда мы вернулись с гор, он устроился на работу в милиции. (Выгнали за пьянку его и оттуда впоследствии).

Девочки опешили. А он увидел, какие они такие искусствоведки, понял, что с ними каши не сваришь. Погрустнел, тянется за самогонкой, за бутылью дедушки из Ревды.

Я отвожу его руку от бутыли: «Нет-нет, давай так, доедем до места, а там все вместе и налакаемся»

Все пошло не так с самого начала. Поезд опоздал на 4 часа! Ждали его до 12 часов ночи. Юля Хильченко не дождалась, уехала домой. В поезде, из экономии средств, наши не захотели брать простыни, один комплект взяли на всех – скандал был с проводницей. Из-за неувязки с поездом мы опоздали на 5 минут на электричку на Златоуст. Следующая электричка – только днем, в 14.00. Что делать? Я решил, что мы доедем до Миасса, а не до Златоуста. Так и сделали. Андрей пел песни в вагоне. Всем было весело. Приехали – никому не нужные, сели на станции, решив ждать автобус.

Мужик тут поехал в Златоуст на частном автобусе и нас подкинул до центра города. Я полгода не был в родном городе, у родителей. Странно, но я прошел мимо родного двора без грусти. И с бравадой: а все равно никого нет дома – мама и сестра на работе. Отец в командировке, на полигоне. Девчонки отметили, что я не в меру весел и расторопен, и тоже развеселились. Настроение стало у всех замечательное!

На трамвае проехали с рюкзаками на ж/д. вокзал. Чистый родной ж/д. вокзал встретил нас звонкой хрустальностью люстр, американскими игровыми автоматами, новыми с иголочки и двумя бомжами с завшивленной дворняжкой, их верным псом.

Потом рванули в Пушкинский поселок, на автобусе. Оттуда выдвинулись уже в 4 часа вечера. У Светы одной были новенькие пластиковые мини- лыжи. Она могла идти только на одной, вторая нога на лыжах ей не подчинялась, и она стряхивала ей с веток пушистый снег. Срезали мы дорогу. Сугробы до шеи, а рядом, до обидного рядом, тракт. Света все время спрашивала: «Женя, где карта, покажи карту?»

Есть у меня карта, говорил я, хотя карты и в помине не было. «Покажи карту, Сусанин», – кричала Света, проваливаясь по пояс в снега лесной целины. У Наташи Косько колготки были тонкие, брючки в обтяжку до икр, сапожки на каблучках порвались по молнии—очень неподходящее снаряжение для похода в лесу.

По насту девчонки тащили гитару по очереди. Андрей нес себя и бутыль. Рюкзаки, два, у девочек взял я. Дорога чистая, укатанная, твердая, была буквально рядом, в 50 метрах по правому плечу. Срезали, называется.

«Сын, жених, и еще жених останутся сиротами» причитали девочки на разные голоса и дружно костерили меня, «Сусанина-искусствоведа». Мать примерная, Света, написала дома расписку сыну, что вернется живой.

Вдруг три бабушки мимо бегут на лыжах.

Где Таганай?, – кричим мы им. Рукой они махнули вперед, «Вы-то без лыж и до ночи не дойдете!». (Удивительно, но мы на пять минут всё ж этих бабушек опередили, у приюта).

Темнеть уже стало реально, 20 км еще нам идти до приюта «Таганайская совесть».

Четыре часа мы прёмся по лыжне без лыж. Паника тихая начинается в стане искусствоведов. Все уже поняли, что приюта нет и не будет, это басни Жени, то есть мои. Меня ругают, доверие утеряно напрочь. Кругом горы, на них лес растет глухой, еловый. Очень темно.

Мы сильно промокли от снега и замерзли, обувь и одежда набита снегом по пояс.

И вот на косогоре показался деревянный домик. На крыльцо вышел мальчик лет 17:

«В дом не пущу, так как начальства нет, идите вон туда в палатку военную».

Мы пошли, что еще нам оставалось? Печка военного образца в палатке, стали ее топить. Труба не прочищена, дым стелется по полу. Сидим, зажав нос, и радуемся теплу, то есть изо всех сил мы старались усидеть в палатке, но отравленные удушливым дымом, все вывалились на снег. Синтетические носки Света положила подсушиться на печку, зря, добавили вони.

Андрей первый сказал «пошли в другую палатку» и выхватил самогон, речь пламенная прозвенела: Я пью и радуюсь!

Я же тихо, с выдержкою, спросил:

– Что это спирт?

– Нет, самогон.

Я взял бутыль. Приложился. Хорошо! Все приложились, хорошо. Сразу никто не заболел. Из трех девчонок дома три и заболели. – Но ведь легко заболели, упирался я позже, по возвращении, глядя в строгие очи декана.

Нас в палатке пятеро. Настоящих альпинистов трое. Они приехали из Нижнего Тагила с настоящим альпинистским оборудованием. Остановились в соседней палатке, очарованы нашими девушками, рядят их в свои крутые куртки и ремни, фотографируются с ними, учат кольца на страповке защелкивать. Но это завтра, как и их фирменное восхождение, после фирменных тренировок, на гору Круглицу.

А начальники приехали в 12 часов ночи. Дров накололи. Продукты привезли. До 3 часов ночи они песни пели песни под гитару в нашей палатке, Андрей играл. Редкое дело! и начальство и альпинисты, и искусствоведы в солдатской палатке родство человеческое почувствовали, – зимой никто гитару не таскал сюда до нас!

Пели Розенбаума, песни из фильмов «Неуловимые мстители», «Бременские музыканты», песни Битлз.

Когда все уснули, я сидел у костра, подбрасывая заготовленные дрова, чтоб никто в палатке не замерз.

Утром выглянуло солнце, почти все совершили бросок на вершину хребта Таганай – «Круглицу». Света наотрез отказалась от восхождения (после уговоров и презрительных плевков ее оставили кашеварить в палатке). До отъезда она написала завещание (куда деть вещи и картины, а также квартиру, и кто сыну будет опекун, и где ее похоронить – на кладбище в деревне Мосино, под песню «Битлз» «Йестердей»). А сыну она дала устное обещание, что в горы не полезет. Вот она его и сдержала.

Сугробы были очень глубокие. Сверху наст тонкий – он человека не держал. Вставали на наст и проваливались по пояс и так каждый шаг. Встали потом на четвереньках и шли так несколько километров вверх: я, две искусствоведки, Ната и Ирина Петун, а также, Андрей. Часа три плавно ползли на высоту 1200 метров. На вершине повесили два воздушных шарика, с подписями «УрГУ, ура!»

Искусствоведы с горы скатились обратно, как Суворов с Альп, на задницах. За 15 минут путь весь проехали.

Пришли счастливые. Пообедали.

Сфотографировались с ребятами из Нижнего Тагила. Ирина, лежа на снегу в экипировке, изображала восхождение на гору. Правду выдали тени от елок на одной фотографии и пробегающая «по отвесно- вертикальной скале» кошка на другой.

Кое-кто захотел остаться, и это была Наташа. Остаться на сутки! Я тоже быстро уговорился, я не могу Наташе противоречить, я готов с ней на край света идти,…годами идти, хоть куда! Что же может быть лучше, но это из области мечтаний. Но крики возмущенных невест и матерей меня отрезвили. Домой хотели Ира Петун и Света. Андрей был свободен как птица, он-то и остался в итоге с нижнетагильскими альпинистами. Ему мы сбросили в мешок консервы, сахар, варенье. Дома его никто не ждал, он из дома сбежал.

Вернувшись, в город через неделю Андрей рассказывал, как надевал на себя ледорубы, цепи, каски, как освоил-таки скалолазное дело. Хорошим он парнем оказался, дружили мы с ним потом долго: пока я жил в университетской общаге, он в гости заходил – песни попеть.

Обратный путь был солнечным и теплым. Светило солнышко – мы разделись до футболок, от снега не холодило. Рыжие елки и рыжее солнце, голубое небо и белый снег. Удивила меня Светина уверенность, говорит мне «пойдемте этой дорогой», хотя она ни разу здесь не ходила. Это я златоустовец, я здесь бывал, правда летом, когда все зелено, снег глаза не застилает. Мы пошли по другой, не прошлой, дороге и не заблудились. Приехали на автовокзал. Устали. Я маме позвонил. Мама огорчилась, что она не успеет к отходу поезда; что я рядом был, а она меня не увидела.

Рванули из Челябинска в Екатеринбург. На следующее утро приехали в Екатеринбург – столицу мира, как говорят живущие на Урале швейцарские миссионеры, и ответственно решили пойти на лекцию «Зарубежное искусство ХХ века» к 12 часам дня.

С вокзала Ира поехала к Наташе домой, чтобы переодеться, Света домой, я в общагу. Наташа все-таки умудрилась опоздать, хотя Ирина от нее приехала ко времени. Профессор Зайцев был первый, кто услышал из самых первых уст «байки альпинистов» о Таганайских горах, далее слухи неслись по факультету с быстротой молнии и превратились черте во что…

ТАЛИЦА – СВЕРДЛОВСК

Светин этюд

Вагон электрички, еду домой из Талицы, от своей родни дальней-предальней, у которой гостила после турбазы.

Мужик, скорее дедок, тоже едет в направлении Свердловска – он напротив сидит.

Вдруг он со мной заговаривает, спрашивает, куда я еду.